Николай Александрович Бердяев - один из самых известных русских философов XX века. Учился в Киевском университете. За участие в "Союзе борьбы за освобождение рабочего класса" был исключен, сослан в Вологду. Вскоре отошел от марксизма. В начале XX столетия принимает активное участие в духовно-общественном движении, получившем название "русский религиозный и культурный ренессанс". Участвовал в программных сборниках "Проблемы идеализма" (1902), "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918), ставших, по общему признанию, манифестами русского идеализма. После Октября был профессором Московского университета, основал Вольную академию духовной культуры. В 1921 году выслан из СССР; жил в Берлине, затем в Париже. Здесь им были написаны книги, принесшие ему мировую известность.
Суждения Бердяева о России, русском народе, русской душе неповторимы, свободны и широки. В них нет строгой последовательности и терминологической точности, зато присутствуют яркая образность и аллегоричность, обилие афоризмов и исторических параллелей, контрасты и парадоксы. Русская душа, пишет он, представляет собой сочетание разнородных сущностных начал: "неисчислимого количества тезисов и антитезисов" - свободы и порабощенности, революционности и консерватизма, новаторства и инертности, предприимчивости и лени.
С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена чему-то великому, что Россия - особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство к Достоевскому, Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то и подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа.
В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг - иностранцев для управления русской землей, так как "земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет". Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия - земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти - так характерна для русского народа и для русской истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И потому так часто власть производила впечатление иноземной, какого-то немецкого владычества. Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали, что государство - это "они", а не "мы". Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская история. В русском человеке есть мягкотелость, в русском лице нет вырезанного и выточенного профиля.
Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира. Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему всё в свое орудие. Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия слабо были развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; она живет своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократии в русской жизни была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в русскую государственность и владела женственной и пассивной русской стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории, славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала в русском народном характере..."
Идейное наследие Бердяева противоречиво. С одной стороны, он оригинальный философ. Его конструктивно-творческие суждения, раздумья и выводы представляются ныне злободневными. С другой стороны, мыслитель выступает как критик марксизма и социалистической революции. И та и другая позиции Бердяева находят своих сторонников. Вот почему, читая его труды, так и хочется сказать, что Бердяев среди участников перестройки, причем одновременно по ту и другую стороны развернувшейся борьбы. Каждый участник перестройки по-своему читает Бердяева, осмысливает его суждения и выводы, а затем преломляет их с учетом современного этапа перестройки в своей практической деятельности. Следовательно, идейное наследие Бердяева и, прежде всего его социальная философия, может рассматриваться как духовная почва для творческих поисков решения проблем, вставших перед нами сегодня.
Н.А. Бердяевым были высказаны также интересные суждения об исторической необходимости нового общества, о социально-экономической системе коммунизма, в котором якобы предстояло жить русскому народу. Но при этом русский мыслитель отрицательно относился к буржуазному принципу хозяйствования, который ныне усиленно рекламируется кое-кем как панацея от всех наших бед. Бердяев отрицательно оценивал и частную собственность, выступал за общественную, общинную и другие коллективные формы собственности, а также за личную трудовую собственность. По его мнению, западные понятия о собственности чужды русскому народу, считавшего землю божьей. Сегодня, когда в стране решается вопрос о земле, собственности, суждения такого авторитета в понимании русской души, как Бердяев, важны практически. Нам следует поразмыслить над ними, решать вопросы о земельной и другой собственности без излишней торопливости, на основании свободного волеизъявления непосредственно самого народа путем референдума.
Русский народ - единый великий народ, а не механическая смесь разрозненных частей, преследующих лишь свои интересы. Русский народ имеет свое лицо в мире, не похожее ни на один народ, свою историю, свое великое просимое и великое будущее, имеет задачи, выпавшие на его долю. И русский народ должен отстаивать себя как целое, защищать свое место в мире, свое дело в мире. У всякого здорового, жизнеспособного, свободного человека это чувство сильнее, чем классовый интерес, чем классовая рознь. Это великое чувство национального единства и национального призвания есть у французов, у англичан, у немцев. Если бы оно совсем исчезло у русских, то Россия перестала бы существовать и русский народ рассыпался бы, как пыль. Сейчас происходит в России болезненный и мучительный переход к новому национальному сознанию и новому свободному патриотизму.