Анализируя экономические процессы конца 20-х- начала 30-х г.г. ХХ века и закладывая основы макроэкономической теории, Дж. Кейнс попытался доказать иллюзорность идеи самокорректирующейся экономики капитализма. Революционный характер имели 2 его основные идеи (развитые в дальнейшем неокейнсианцами и посткейнсианцами):
- Рыночная экономика не обладает постоянно функционирующим механизмом саморегулирования. Процессы приспособления в ней протекают медленно, с неторопливым изменением цен, в условиях несовершенной информации и сохранением социальных привычек населения. Поэтому не случайно при определенных условиях - когда отсутствует возможность быстрого уравновешивания рынков - она оказывается в состоянии глубоко кризисной стагнации, из которой одни лишь стихийные силы рынка ее вывести не могут. Отсюда выводится необходимость широкомасштабного государственного регулирования экономики, подправляющего "сбои" ее чисто рыночного развития. В соответствии с кейнсианской теорией "регулируемого капитализма" государство должно решительно отойти от роли "ночного сторожа", как это и было, например, сделано в 30-е гг. в США в рамках так называемого "курса Рузвельта".
- Выдвижение в качестве определяющего направления государственного регулирования экономики стимулирования спроса. Основной фактор развития экономики по Кейнсу - наличие "эффективного спроса", состоящего из личного потребления и производственного потребления (инвестирования). Личное потребление зависит прежде всего от уровня занятости, а потому безработица оказывается главным препятствием формирования эффективного спроса. Уровень занятости зависит от склонности к потреблению и инвестиций. Основной психологический закон: потребление растет медленнее, чем доход, так как с ростом дохода повышается предельная склонность к сбережению. Чтобы нейтрализовать негативное влияние основного психологического закона на уровень производства и занятости, государство должно стимулировать инвестиции. Прирост же инвестиций зависит от ожидаемых прибылей и уровня банковского процента. Отсюда выводится набор инструментов регулирования инвестиционного спроса - мягкая бюджетно-налоговая и денежно-кредитная политика.
Стимулирование активной инвестиционной деятельности требует увеличения государственных расходов (с их мультипликативным эффектом) и перераспределения национального дохода через повышение налогов для наиболее обеспеченных слоев населения. Путем повышения государственных расходов оказалось возможным повернуть ход экономического развития в нужном направлении. Государственные заказы оживляли спрос, стимулировали занятость, обеспечивая тем самым и прибыль предпринимателям. Доказывалась необходимость бюджетного финансирования (даже с возможным дефицитом), перевода в собственность государства нерентабельных отраслей промышленности, коммунального хозяйства, выплаты социальных пособий, организации общественных работ.
Таким образом, главные черты кейнсианской модели макроэкономической политики:
- высокая доля национального дохода, перераспределяемого через государственный бюджет;
- создание обширной зоны государственного предпринимательства на основе образования государственных (а также смешанных) предприятий;
- выдвижение в качестве главных целей стабилизации экономического цикла и достижение высокого уровня занятости - "полного" или, позднее, "неинфляционного";
- первенство бюджетно-налоговой политики. При этом особо важное значение придавалось управлению бюджетным дефицитом в целях расширения или сокращения совокупного спроса. Кредитно-денежная политика в этой макроэкономической "смеси" призвана была лишь приспосабливаться к бюджетной, подкрепляя бюджетную экспансию расширением кредитно-денежного предложения, а бюджетное сдерживание - ограничениями последнего. Главная цель этой согласованной кредитно-денежной политики - поддержание устойчивых или снижающихся в долговременном плане процентных ставок.
Кейнсианский подход доминировал в экономической политике и после второй мировой войны: восстановление разрушенного хозяйства, его перестройка и реконструкция проходили при регулирующей деятельности государства и в Западной Европе, и в Японии, и на Тайване, и в Южной Корее. В европейских странах были национализированы многие ключевые отрасли промышленности, а во Франции и многие банки. Во многом даже независимо от того, какие партии стояли у власти, в странах Западной Европы были проведены крупные реформы социального страхования и социального обеспечения, медицинского обслуживания, образования. Сформировалось так называемое "государство благосостояния" ("welfare state"), в котором наращивание непроизводительных, социальных расходов диктуется вроде бы лишь требованиями равенства и справедливости. Однако в экономике весьма нередки случаи, когда следование правительства моральным нормам как раз в наибольшей степени гарантирует и экономическую целесообразность. Господствовавший до 1913 г. тезис о существовании верхних границ налогообложения "вышел из моды", в результате чего реальный уровень налоговой нагрузки на экономику возрос с 10% ВВП до 40% и выше. И казалось, что в условиях индустриальной революции, резкого роста ВВП, повышения способности государства контролировать финансовые потоки тенденция роста налоговой нагрузки - вполне закономерное явление.
Вплоть до конца 70-х г.г. правительства ведущих стран основывали свою экономическую политику на кейнсианских мерах стимулирования производства (прежде всего на концепции дефицитного бюджетного финансирования). В результате этого в период с 1948 до 1970 гг. в индустриально развитых странах отсутствовали глубокие спады, массовая безработица, рекордными темпами происходил экономический рост. Это был триумф кейнсианства. Господствовал тезис о том, что отныне капитализм будет процветать при направляющей роли государства без кризисов, без массовой безработицы.
Однако этим надеждам не суждено было сбыться. С 70-х гг. немало работ в мировой науке было посвящено вопросу: почему бум кейнсианства прекратился, и почему контратака чикагской школы обратила в бегство сторонников Кейнса? На этот счет были выдвинуты несколько причин. Кейнсианская модель государственного регулирования оказалась приемлемой лишь в условиях бурно развивающейся экономики, в которой высокими темпами повышалась производительность труда. В этих благоприятных условиях широкомасштабное перераспределение национального дохода могло осуществляться без значительного ущерба накоплению капитала. Между тем в 70-е г.г. произошло резкое ухудшение условий воспроизводства в мировой экономике - прежде всего "нефтяной шок". Полная занятость приводила к требованиям профсоюзов о повышении зарплаты. Это послужило импульсом к инфляции, сдержать которую кейнсианскими рецептами оказалось невозможно. Предпринимавшиеся попытки взбодрить экономику средствами дефицитного финансирования и кредитной экспансии привели лишь к перерастанию ползучей инфляции в хроническую галопирующую. В этих условиях все более напрашивалось такое вмешательство государства в экономику, которое повышало бы предложение производственных ресурсов, а не спрос на них. Кроме того, в простейшей кейнсианской модели представлена дилемма: либо инфляция, либо безработица, и их одновременное увеличение представлялось невозможным. Однако в 70-е г.г. случилось именно это, и стагфляция стала главной макроэкономической проблемой на целое десятилетие. Наконец, кейнсианская модель государственного регулирования не вполне вписывается в требования, диктуемые открытостью национальной экономики (ее эффективность была выше при относительно слабой взаимозависимости различных стран), а также развертыванием научно-технической революции. Не секрет, что для успешного освоения достижений НТР требуются усиление гибкости, большая свобода предпринимательства. Изъятие же значительной части доходов через налоговую систему и бюрократизация системы централизованного регулирования стали мощным тормозом на пути необходимых структурных преобразований и технического прогресса. К началу 80-х гг. экономика наиболее развитых стран, быстро наращивающих социальные расходы, начала постепенно "упираться" в объективно существующие в любом обществе верхние границы налогообложения. В этих странах в мирное время в крупных масштабах возник устойчивый бюджетный дефицит, свидетельствующий о кризисе государственных финансов. Причем данный кризис носил наиболее острый характер в странах с наибольшей долей налоговых изъятий (особенно в Швеции).
Ослаблению налогового пресса во многом способствовало и то обстоятельство, что из памяти народов в значительной степени ушла Великая депрессия. Теории, провозглашавшие идею автоматически саморегулирующегося хозяйства, в которых безработица расценивалась как "предпочтение отдыха работе", стали популярны среди правых политических кругов. К этому добавлялся и негативный эффект перераспределения доходов через налоговую систему и систему трансфертных платежей, выражающийся в росте теневой экономики, ухудшении налоговой дисциплины и т.д. Быстро росло количество материально обеспеченных людей, имевших автомобили, дом и желание платить поменьше налогов. Социальная пирамида перевернулась: бедные остались в меньшинстве, в то время как затраты на социальное и медицинское обеспечение росли, создавая политическое лобби для урезания социальных расходов.
Таким образом, к началу 80-х гг. многие высокоразвитые индустриальные страны мира подошли к верхнему пределу, за которым наращивание налогового бремени оказалось либо невозможным с социально-политической точки зрения (в силу растущего сопротивления налогоплательщиков), либо абсолютно непродуктивным ввиду расширения теневой экономики. И разразившийся мировой экономический кризис 1979-1982 г.г. стал не просто циклическим кризисом, но и кризисом кейнсианской модели государственного регулирования, ее авторитет резко упал как в теоретическом, так и в практическом отношении. На смену ей пришла неоконсервативная модель.