Экономический кризис как следствие стратегических просчетов в экономической политике

С точки зрения советологов - зарубежных специалистов, специально изу-чающих советскую экономику - российский кризис обусловлен ошибками в ре-гулировании национальной экономики в годы перестройки. До середины 80-х гг. советская экономика, утверждают они, хотя и сталкивалась со значительными трудностями, однако сохраняла устойчивость. И лишь после-дующие события вывели ее из равновесия. Однако, как отмечал американский советолог А. Бергсон, с 70-х гг. падение фондоотдачи перестало компенсироваться (особенно в промышленности) ростом производительности труда. Так, если в период 1960-1973 гг. среднегодовой прирост производительности труда в СССР составлял 3.7%, а падение фондоотдачи - 3.2% в год, и это сочетание позволяло советской экономике (по оценке С. Кона и Г. Шредера) обеспечивать 1.5%-ный рост эффективности производства, то в 1973-1978 гг. соотношение данных показателей эффективности резко ухудшилось: 0.3% и -2.3% соответственно, что алгебраически означало падение суммарной эффективности на 4.5% в год. Это было связано с наступлением нового, "информационного" этапа научно-технической революции и резким усложнением экономических взаимосвязей, управление которыми оказалось не по силам административно-командной системе.

Неуклонное снижение эффективности производства при неизменности нормы производственного накопления неизбежно должно было рано или поздно привести к затуханию количественного роста вплоть до нулевого показателя. Вывод Бергсона: долгосрочная тенденция к снижению эффективности производства в СССР делала неминуемым экономический кризис. Однако смена затухающего экстенсивного роста полномасштабным экономическим спадом должна была состояться лишь к самому концу ХХ века. Причем если бы удалось улучшить организацию производства, сократить потери, объем помощи другим странам, уровень оборонных расходов, то экономический спад возможно было отложить еще на 5- 10 лет. Выполненные позднее Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН модельные построения и расчеты показывают, что даже при отсутствии каких-либо серьезных изменений в хозяйственном механизме и институциональной структуре экономики можно было бы рассчитывать на весьма незначительный спад производства в старых и бесперспективных отраслях государственного сектора в первой половине 90-х гг. С учетом же неизбежного положительного эффекта развития частного сектора в относительно стабильной экономической среде, а также целенаправленного стимулирования точек роста в ключевых отраслях нового технологического уклада при проведении разумной структурной политики можно было бы ожидать продолжения депрессии с "нулевым ростом" в 1992-94 гг. с последующим оживлением экономики на основе повышения доли нового технологического уклада в 1995-96 гг. и выходом на устойчивый рост с темпом до 7% .Специалисты Центрального экономико-математического института АН СССР еще в первой половине 80-х гг. просчитывали возможность эволюционного реформирования советской экономической системы за счет создания благоприятных условий для роста ее негосударственного сектора, акционирования крупных предприятий и целенаправленного "выращивания" отечественных конкурентов зарубежным транснациональным корпорациям (в том числе в форме совместных предпри-ятий с иностранным участием), повышения конкурентоспособности наукоемких видов продукции и стимулирования ее экспорта, поэтапного освобождения цен с сохранением правительственного контроля за ценообразованием в высокомо-нополизированных отраслях. Однако эти качественно-количественные разра-ботки оказались попросту невостребованными властью. При таком понимании напрашивается вывод, что в кризисе, впервые про-явившемся в 1989 г., повинно не столько централизованное планирование, ко-торое разрушили еще до того, как оно себя полностью исчерпало, сколько ис-кусственно насаждаемый капитализм, который, будучи результатом россий-ского варианта "шоковой терапии", не смог быстро создать ни настоящего рынка, ни действенного мотора даже простого воспроизводства, не говоря уже о расширенном. По мнению Дж. Росса, спад в российской экономике не есть следствие каких-то конкретных ошибок. Его корни - в самой природе проводимой полити-ки. Соглашаясь с такой трактовкой происходящего сегодня в нашей стране, Н. Шмелев ставит следующий диагноз: "это давно назревшая расплата за ту умо-зрительную, догматическую политику, которая упорно проводилась в последние годы. В моем представлении, политика эта основывалась на одном: на несколь-ких самых примитивных положениях, почерпнутых из начального курса макро-экономики, читаемого в зарубежных университетах. К реальной жизни, а тем более к жизни такой специфической страны, как Россия, эти положения имеют весьма отдаленное отношение или вообще никакого".

К числу ошибок, предопределивших преждевременный экономический спад, можно отнести:

Подрыв существовавшей в нашей стране вплоть до середины 80-х гг. относительной финансовой стабильности - насколько она была возможна в де-фицитной экономике. Первым серьезным ударом по ней явилась политика го-сударства в ликеро-водочном производстве. Проводимая как антиалкогольная кампания, такая политика, безусловно, не достигнув данной цели, привела к по-терям государственного бюджета вследствие нелегальной торговли водкой в объеме не менее 6-7 млрд. долл. в год. Стратегическим финансовым просчетом властей в горбачевский период явилось их стремление резко наращивать инве-стиции (в условиях обозначившегося падения мировым цен на энергоносители и, значит, доходов государственного бюджета) - в интересах развития машино-строительного комплекса и реализации курса на "ускорение". Хроническая не-хватка средств на эти цели предопределила взрывной, во многом неконтроли-руемый рост советского внешнего долга (увеличившегося с 29 млрд. дол. в 1985 г. до более 100 млрд. долл. в 1991 г.), который сегодня мощной гирей лежит на российской экономике и поныне сдерживает ее рост. Развал финансовой сис-темы и рост внешнего долга были сопряжены и с повышением закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию при популистском сохранении на низком уровне розничных цен на продовольственные товары, что повлекло за собой бурное наращивание дотаций из бюджета на их реализацию населению. Нема-ловажным фактором подрыва относительной товарно-денежной сбалансиро-ванности явилась также реализация, начиная с 1988 г. Закона о государствен-ном предприятии, резко расширившего его самостоятельность без адекватного механизма повышения ответственности руководителей за результаты хозяйст-вования. Отсутствие четко определенных прав собственности, жестких бюд-жетных ограничений привело тогда - в условиях проявившейся демократизации социально-трудовых отношений - к резкому увеличению заработной платы за счет легкодоступных кредитов и субсидий из государственного бюджета. Не сопровождавшееся сколько-нибудь заметным ростом производительности труда, такое повышение доходов работников серьезно удорожало продукцию и делало российскую стагфляцию лишь делом времени.

Мощным катализатором грядущего экономического спада явились усилившиеся политические трения между общесоюзным и республиканскими правительствами. В 1990 г. республиканские правительства (прежде всего рос-сийское) перестали перечислять в центр свои доходы и ввели налоговые льготы для предприятий, переходящих в республиканское подчинение. Резкий рост бюджетного дефицита стал источником грядущего кризиса в сфере финан-сов. А если вспомнить самые бурные политические перевороты в истории, можно обнаружить, что каждый раз одной из решающих предпосылок этих событий был глубокий бюджетный кризис. Это относится и к Великой французской революции, и к Октябрьской революции 1917 г., и к краху Веймар-ской республики в Германии, ознаменовавшемуся приходом к власти Адольфа Гитлера. Острейший бюджетный кризис, выразившийся в 30%-ном по отношению к ВВП бюджетном дефиците (что для мирного времени - уникальное явление) стал предвестником грядущих потрясений, происшедших в 90-е гг. и в экономике нашей страны.

Главным фактором падения объема производства в странах Восточной Европы и СССР в 1991 г. являлся распад Совета экономической взаимопомо-щи, разрушение сложившегося в нем механизма взаимных расчетов. Импорт в Россию из стран СЭВ в 1991 г. сократился на 46%, что предопределило оста-новку множества предприятий и недоиспользование производственных воз-можностей нашей страны.
Распад СССР как экономического пространства стал еще более мощ-ным кризисным фактором. Экономико-технологические связи между предпри-ятиями СССР были развиты в гораздо большей степени, нежели со странами СЭВ. Они развивались и поддерживались по указаниям центра, а проблемы эквивалентности в обмене между республиками практически не существовало, так как государство было единым, а в экономике действовала искаженная сис-тема цен (никак не связанная с мировыми ценами). Еще в конце 80-х гг. расчеты показывали, что в случае перехода на мировые цены все республики, кроме Азербайджана и Туркмении (обладающих собственными запасами нефти и га-за) станут должниками России. Так и случилось. Однако и Россия не выиграла от разрыва многообразных, формировавшихся веками хозяйственных связей, от своей нарочитой отстраненности от постсоветских республик. Ибо речь в данном случае идет не об "игре с нулевой суммой", где проигрыш одного участника означает выигрыш другого: проигрывают все прежние партнеры. По-этому в стратегических интересах России - недопущение дальнейшего спада в странах бывшего СССР (в том числе и из-за потери рынков сбыта российских товаров). Кроме того, важнейшим кризисным фактором, например, в хлопчато-бумажной промышленности самой России является дефицит сырья: средне-азиатские республики резко сократили поставки хлопка.

Таким образом, кризис в значительной степени был обусловлен непони-манием доминирующей роли для России не международного рынка, а внутрен-него и бывшего советского рынка (ныне рынка стран СНГ). Стратегическая ошибка, заключающаяся в недооценке традиционных для нашей страны гео-графических направлений сотрудничества, уходит своими корнями в концеп-цию Международного валютного фонда. Эксперты фонды призывали россий-ских производителей ориентироваться (подобно Южной Корее) на наращивание экспорта в развитые страны мира - и прежде всего экспорта сырья. Торговые войны последних лет неопровержимо доказывают, что на мировых рынках новых экспортеров - включая даже экспортеров нефти, газа, стали и оружия - никто с распростертыми объятиями не поджидает. Поэтому можно сказать, что сегодня мы пожинаем экономические плоды той кратковременной эйфории от доведенной до абсурда независимости, которая существовала после распада СССР. Существенно перестроить свой экономический потенциал для прорыва на рынки развитых стран мира России по известным финансовым причинам в ближайшее время вряд ли удастся, а утрата традиционных рынков сбыта влечет за собой серьезную недогрузку производственных мощностей отечественных предприятий.

Трагической ошибкой 90-х гг. являлось создание в стране условий для продолжающейся и по сей день утечки российского капитала из нашей страны. Она составляет примерно 200-300 млрд. долл., что намного больше нашей за-долженности внешнему миру. Данная сумма совершенно не сопоставима с масштабами внешних вливаний в российскую экономику, что делает несомнен-ным вывод о том, что именно Россия финансирует западную экономику за счет углубления экономического спада в своей стране, ее деинвестирования. Не су-мев (а может быть просто не пожелав) поставить надежный заслон форсиро-ванному экспорту капитала, правительство России несет главную ответствен-ность за его негативные последствия.
Важной субъективной причиной глубокого спада стала чрезмерно ус-коренная либерализация цен во всех отраслях, основанная на непонимании двойственного характера экономики России, состоящей из монополизированного и немонополизированного рынков. Если освобождение цен на немонополизированном рынке вполне оправдано - прежде всего, под углом зрения необходимости ликвидации острого дефицита потребительских товаров и услуг, то на рынке монополизированном, безусловно, необходимо не только экономическое, но и административное регулирование уровня цен. В противном случае возможен так называемый диспаритет цен - их завышение на сырьевую продукцию относительно цен на продукцию конечную.

Технология проведения либерализации цен в нашей стране очень долго обсуждалась, в том числе в средствах массовой информации. В результате очень длительным оказались и лаг признания ("нельзя допускать инфляции!"), и лаг решения. Нерешительность правительства вызвала к жизни так называе-мый "эффект Рыжкова", в результате которого из-за нарастающих инфляцион-ных ожиданий объявленного в неопределенном будущем повышения цен на приладках и складах совсем не осталось товаров, и угроза голода повисла над многими городами нашей страны (в этом смысле Е.Гайдару досталось тяжелое "наследство"). Однако длительное обсуждение механизма освобождения цен из-под контроля государства так и не привело к нахождению варианта ценовой либерализации, сколько-нибудь напоминающего вариант оптимальный.

Предприятиям была просто предоставлена возможность произвольного установления цен на их продукцию - без заметного сдерживающего контроля со стороны государства за их обоснованностью, без формирования конкурентной среды и защиты прав потребителей. Правительство Гайдара исходило из оши-бочного прогноза, что отпуск цен в "свободное плавание" автоматически при-ведет к быстрому достижению ими некоего равновесного состояния, Предпола-галось, что свободные равновесные цены сразу же начнут выполнять свою ос-новную функцию выявления реальных общественных потребностей (в форме платежеспособного спроса) и тем самым посылать сигналы товаропроизводи-телям - в каком направлении им целесообразно изменять сложившуюся в про-шлом структуру российского национального продукта. Между тем очень скоро выяснилось, что в условиях сохраняющейся высокой степени монополизации отечественной экономики может быть осуществлен переход от произвольно диктуемых центром цен лишь к таким "ценам равновесия", которые зеркальным образом отражают деформированную структуру народного хозяйства и, более того, усиливают характерные для нее диспропорции.

В механизм ценообразования предприятиями была вмонтирована прежняя, характерная для плановой экономики методика, основанная на простой калькуляции затрат (без какого-либо рассмотрения их экономической оправданности). Не имея опыта рыночного ценообразования, отечественные предприятия начали гонку цен, стремясь заложить в издержки не только постоянно растущие цены на потребленные сырье, топливо, машины, оборудование и другие элементы основного и оборотного капитала, но и свои раскручивающиеся инфляционные ожидания - стремясь обогнать своих смежников и выиграть на несбалансированной инфляции. Либерализация цен позволила относительно более монополизированным сырьевым отраслям взвинтить цены на свою продукцию и кардинально изменить ценовые пропорции в свою пользу, подорвав конкурентоспособность обрабатывающей промышленности. И такая технология формирования цен ввергла российскую экономику в режим гиперинфляции издержек, при которой, как известно, не только стремительно растут цены, но и наблюдается неуклонное сокращение ВНП из-за левостороннего смещения кривой совокупного предложения. Взрывной рост цен привел к тому, что предприятия не успевали адаптироваться к столь радикальным изменениям экономической среды, теряли способность планировать свою деятельность, лишались традиционных поставщиков и рынков сбыта, а также возможности самостоятельно поддержи-вать научно-технологический цикл изготовления продукции. Их естественной реакцией было свертывание производственной деятельности, отказ от свое-временных платежей поставщикам и государству, перераспределение доходов в пользу текущего потребления, прекращение инвестирования.

Отсутствие добросовестной конкуренции и прозрачности издержек и цен привело к тому, что в центре товаропроводящей сети (между производителями и потребителями российской продукции) оказались мощные криминальные структуры. Поставив под свой контроль значительную часть оптовой и рознич-ной торговли, они стали успешно извлекать сверхдоходы. Это происходило за счет эксплуатации как коллективов предприятий (приобретения у их заинтере-сованных и нередко связанных с преступным миром руководителей товаров по относительно невысоким ценам), так и покупателей (продажи им этих товаров по монопольно высоким, экономически совершенно не обоснованным ценам). В результате торговые наценки по большинству товаров массового спроса стали превышать половину их конечной цены, воспроизводя тем самым механизм ус-тойчивого обогащения криминальных монополий в торговле. Функционирующие здесь монополии присваивают и по сей день значительную долю создаваемой добавленной стоимости.

Негативное влияние российской либерализации цен на динамику ВНП про-явилось и в связи с тем, что неизбежное в ходе нее сокращение текущих реаль-ных доходов населения - а значит, и падение потребительского спроса - соче-талось с инфляционным обесценением (а точнее, с перераспределением в пользу определенных социальных групп) его сбережений, хранившихся в госу-дарственном Сбербанке - хотя по действующему законодательству их покупа-тельная способность обеспечивалась всеми активами государства. Общеизве-стно, что неотъемлемой функцией государства во всяком цивилизованном об-ществе выступает защита даже не столько текущих доходов граждан, сколько их сбережений (без этого о достаточной инвестиционной активности в обществе можно позабыть), - тем более в условиях, когда обесценение сбережений ста-новится прямым следствием проводимой государством экономической полити-ки. Однако в нашей стране, несмотря на требование Конституционного суда восстановить покупательную способность обесцененных в Сбербанке вкладов населения и принятие федерального закона "О восстановлении и защите сбе-режений граждан РФ" правительство и центральный банк до сих пор не пред-приняли адекватных мер.

Но может быть для этого просто невозможно найти средств? Действитель-но, эта задача не из легких - компенсировать населению утрату им 320 млрд. руб. в ценах 1991 г. Однако объем денежной эмиссии за 90-е гг. значительно превышает необходимую для решения этой задачи сумму. Но все дело в том, что эмиссия денег, происходящая вслед за повышением цен, направлялась го-сударством не на цели социальной политики и воссоздания пошатнувшегося совокупного спроса, а на обогащением финансовых посредников, вставших на пути от так называемых "денежных властей" - центрального банка, министер-ства финансов - к остальному обществу. В 1992-1993 гг. эти представители формировавшейся финансовой олигархии сказочно обогатились на распреде-лении дешевых кредитов (номинальная процентная ставка по которым, будучи формально высокой, оказалась, однако, несравненно ниже темпов развиваю-щейся инфляции) и фактически прямым присвоении эмиссионного дохода. А начиная с 1994 г. механизм их последующего обогащения состоял из прокручи-вания через коммерческие банки (особенно так называемые уполномоченные) бюджетных средств, а также средств государственных предприятий, в результа-те чего только в 1994 г. переток денежных средств из производственной сферы в сферу обращения составил 14% ВВП. Еще одним звеном механизма обога-щения коммерческих банков, сохраняющимся и поныне, являлось удержание ими процентной ставки по депозитам намного ниже темпов инфляции.

Государство могло поставить надежный заслон стремительному расши-рению клана "новых русских" через правительственный контроль над ценооб-разованием на рынке потребительских и инвестиционных благ, ставками про-цента за кредит, через своевременную индексацию текущих доходов и сбере-жений, через регулирование пропорций распределения эмиссионного дохода и т.п. Однако тесная связка высших государственных чиновников с укрепляющей-ся финансовой олигархией выступала непреодолимым политическим препятст-вием на пути решения данных задач.

Прямым следствием избранной властями наиболее простой в управлении технологии либерализации цен стало быстрое расслоение российского общест-ва на бедных и богатых. Одним из показателей данной дифференциации может служить соотношение заработной платы и предпринимательского дохода. Доля заработной платы в суммарных доходах населения, составлявшая в 1990 г. 74%, уже к 1996 г. опустилась до уровня 43.4%. В то же время возросшие дохо-ды от предпринимательской деятельности составили в этом году 38.7%. И если бедная часть российского общества сокращает сообразно своим доходам спрос на отечественную продукцию, то богатая часть расширяет свой спрос, но пре-имущественно на продукцию импортную. В результате и того, и другого процес-са российский ВНП стремительно сокращался.
Еще одной ошибкой экономической политики является представление о приватизации как средстве скорейшего преодоления спада и стимулирования экономического роста - в то время как ее следует рассматривать в переходный период прежде всего в качестве способа трансформации отношений собственности, инструмента преодоления монополизма государственной собственности. Между тем массовому сознанию навязывалась мысль, что исток всех бед советской экономики - в отсутствии некоего "хозяина". Его рождение в ходе массовой приватизации способно якобы мгновенно стать катализатором подъема реального сектора, роста инвестиционной активности и нейтрализации тенденции к проеданию текущих доходов предприятий. Однако переход госсобственности в частные руки до сих пор не привел к сколько-нибудь заметному росту эффективности производства на приватизированных предприятиях (наоборот, она снизилась примерно на треть), на них не пришли эффективные инвесторы. К тому же оказался утраченным контроль над сохранившимся в руках государства пакетом акций, который до сих пор не приносит российскому бюджету сколько-нибудь заметных доходов. Во всяком случае такие гиганты отечественной экономики, как "Газпром" и "Аэрофлот" почти не выплачивают дивиденды по акциям, принадлежащим государству. Доказательством утраты контроля может служить и тот факт, что приватизированный "Аэрофлот" вместо поддержки российской авиационной промышленности склонен приобретать необходимые ему самолеты за рубежом.

Причем такой набор негативных экономических последствий не является какой-либо уникальной особенностью отечественной экономики. Накопленный к настоящему времени многообразный мировой опыт приватизации свидетельствует, что в долгосрочной перспективе по мере расширения зоны частной собственности и нахождения оптимальной пропорции между нею и собственностью государственной, по мере ужесточения бюджетных ограничений эффективность производства будет, вполне возможно, повышаться, и в стране может обозначиться экономический рост, причем рост интенсивный. Однако в краткосрочном аспекте приватизация ведет к иным, вызывающим углубление экономического спада последствиям: сокращаются закупки оборудования, проедаются амортизационные отчисления, ранее скрытая на государственных предприятиях безработица переходит в откры-тое увольнение лишних работников, что сокращает совокупный спрос и усиливает спад производства. При оценке влияния приватизации на экономическую динамику следует учитывать и то обстоятельство, что после завершения чековой приватизации в России неопределенность с правами собственности - усиливающая экономический спад - еще более возросла. Это связано с внедрением новых форм практически бесплатной передачи огромных массивов имущества под контроль частных структур, являющихся нередко лишь агентами заинтересованных иностранных компаний. Скупка ваучеров у населения принесла тысячи процентов дохода ее организаторам - именно из-за продажи акций заинтересованным иностранным компаниям и перекачивания прав на приватизированное национальное богатство за рубеж. Приватизированные российские предприятия в этом случае начинают ис-пользоваться, исходя из кратко-, а не долгосрочных интересов международного капитала. Варианты такого использования в зависимости от специфики кон-кретных отраслей:
- выжимание максимальной прибыли (металлургия, химическая, целлюлозно-бумажная промышленность);
- перепрофилирование в соответствии с потребностями иностранных компаний (электронная промышленность);
- ликвидация как конкурентов (наукоемкое машиностроение);
- использование для захвата внутреннего рынка (пищевая промышлен-ность, промышленность стройматериалов).
Легкость и символическая цена передачи привилегированным компаниям ценных объектов государственной собственности у многих вызывает соблазн с той же легкостью проделать обратную операцию. Рож-дающаяся в этих условиях у новых собственников неуверенность в сохранении своих прав не может не влиять на их производственные и инвестиционные программы.

Из практики всех постсоциалистических государств и в первую очередь России известно, что приватизация не дает быстрой отдачи и не только не из-бавляет промышленность от инвестиционного кризиса, но и усугубляет его, Приватизированные (особенно по различным ваучерным схемам) предприятия вовлекаются в многолетний период борьбы между различными группами собст-венников за перераспределение акций и становятся жертвой перекачки ресур-сов в другие структуры, эффективно контролируемые менеджерами и реальны-ми собственниками, что отодвигает производственные вопросы (прежде всего наращивание инвестиций) далеко на задний план, дезорганизует производство, нарушает складывавшиеся десятилетиями хозяйственные связи. В ходе прива-тизации по-российски сложился разрушительный, аморальный стереотип пред-принимательского поведения: ориентация не на создание нового богатства, а скорее на раздел богатства, ранее созданного другими.

Приватизированные в России предприятия стали еще одной ареной азартных игр, своего рода "казино", в котором попеременно ведется игра на понижение и повышение курсов акций. Типичный механизм: предприятие сознательно доводится в предприватизационный период до крайне плачевного состояния. Стоимость его активов существенно недооценивается, а потому выпускаемые на фондовый рынок акции предприятия имеют низкую ценность. Затем в ходе перепродажи курс акций многих рекламируемых компаний резко повышается, и финансовые спекулянты получают тысячи процентов дохода от продажи пакетов акций таких предприятий. Массовый сброс акций влечет за собой понижение их курса (как это случилось, например, в 1998 г.), и "сказка про белого бычка" повторяется. Этот механизм очевиден, и государство могло легко его сломать. Однако многие руководители Госкомимущества сами стали азартными игроками на рынке ценных бумаг. В результате произошло фактически незаконное присвоение преступным сообществом самой крупной собственности, которая когда-либо в мире оказывалась у него в руках.

Приватизация привела к еще большему расслоению российского общест-ва. Колоссальный выигрыш от нее получили непосредственные организации этой кампании - властные структуры, а также их многочисленные советники, консультанты, эксперты и партнеры (а фактически международные аферисты), крутившиеся вокруг Госкомимущества, а значит, наиболее информированные. Утратившие же в ходе либерализации цен свои сбережения широкие массы населения страны (к тому же слабо информированные) не могли реально участвовать в приватизационных процессах. Более того, сокращение их текущих доходов повлекло за собой сброс приватизационных чеков и акций со-мнительным посредникам. Последние же, будучи тесно связанными с преступным сообществом, получали средства на покупку прав собственности во многом за счет утраты сбережений граждан в многочисленных финансовых пирамидах типа "МММ" (потери населения в них составили 20 трлн. руб. у 40 млн. чел.). Правительство потворствовало обману населения через телевидение, а население было неискушенным в этих делах и надеялось на государственный контроль данных коммерческих структур.

Поэтому российская приватизация не могла стать "народной" по опреде-лению. Из всех возможных вариантов проведения приватизации в нашей стране был выбран наиболее примитивный, деструктивный и социально конфликтный вариант, который привел к криминализации общества, разрушению связей, хаосу в отношениях собственности, сокращению народнохозяйственной эффективности и, соответственно, к экономическому спаду.
Кризис усиливается вследствие чрезмерной жесткости бюджетно-налогового и денежно-кредитного регулирования, направленного на сокраще-ние инфляции. Односторонне фискальная направленность налоговой политики существенно сдерживает деловую активность российских предприятий, уводит их в сферу теневой экономики или за рубеж. Высокое налогообложение реаль-ного сектора направляет российские капиталы из сферы производства в сферу спекулятивных операций. Значительное сокращение доли государственных расходов в структуре ВНП и их ограничение главным образом социальными нуждами вызывают резкое сокращение правительственных затрат на НИОКР и инвестиции в перспективные наукоемкие производства. Добавившиеся к ним хронические задержки заработной платы бюджетникам также предопределяли сжатие совокупного (потребительского, инвестиционного, государственного) спроса с общеизвестными последствиями для реального ВНП.

Жесткое планирование денежной массы без учета значительного объема обращающейся в стране иностранной валюты, с одной стороны, влечет за со-бой занижение прогнозных оценок инфляции, а с другой - уменьшение реаль-ной денежной массы, удорожание кредита и экономический спад. Антипроизводственные последствия подобной политики легко объяснить путем преобразований общеизвестного тождества обмена: MV = PQ. Отсюда Q = MV / P. Вывод: до тех пор, пока денежная масса не будет расти соответственно росту уровня цен, производство будет падать. Происходило резкое снижение инвестиционной активности в связи с установлением запретительно высокой ставки процента за кредит и ликвидацией внутренних источников накопления, что переводит предприятия в режим суженного воспроизводства в связи с нехваткой оборотных средств.

Таким образом, выбор в пользу монетаристской модели антиинфляцион-ного регулирования российской экономики, связанной с сокращением денежной массы, государственных расходов и повышением налогового бремени, привел к кризису неплатежей, глубокому расстройству системы де-нежного обращения, демонетизации и криминализации экономики, резкому снижению реальной заработной платы и денежных выплат населению, спаду инвестиций и ВНП. Между тем существовали другие, более соответствующие природе отечественной инфляции варианты антиинфляционной политики, связанные с государственным контролем над ценообразованием в монополизированных отраслях, регулированием денежных потоков во избе-жание их концентрации в спекулятивной сфере, декриминализацией товаропроводящей сети, использованием экспортных пошлин на сырьевые товары, развитием конкуренции и т.п.

Другим используемым российским правительством средством антиин-фляционного регулирования являлось втягивание свободных денежных ресур-сов в финансовую пирамиду государственного долга путем повышения доход-ности государственных облигаций. Интенсивное проявление эффекта вытесне-ния и стремительное наращивание внешнего долга рассматривалось в качест-ве платы за преодоление инфляции. Между тем следует отметить, что:
- сокращение потребительского спроса населения через механизм го-сударственных облигаций не способно устранить инфляцию издержек;
- спад спроса со стороны большинства населения во многом компенси-ровался повышением спроса со стороны "новых русских", присваивавших ос-новные доходы по ГКО;
- антиинфляционный эффект снижения инвестиционного спроса пред-приятий обесценивался левосторонним сдвигом и кривой совокупного предло-жения из-за хронической нехватки у них оборотных средств и спроса со сторо-ны потенциальных покупателей их продукции.

Прямым следствием жесткой финансово-кредитной политики стала реализация в нашей стране наиболее примитивного варианта конверсии воен-но-промышленного комплекса. Суть его состояла в стремлении властей сбро-сить с бюджета "неэффективные" (если не принимать во внимание теорию об-щественных благ) оборонные предприятия, предоставив их трудовым коллекти-вам возможность самостоятельного поиска своего нового места в изменяющей-ся экономической структуре российского общества. Разработанная в нашей стране еще до начала радикальных рыночных реформ программа конверсии оборонных предприятий оказалась в новых условиях попросту неосущест-вимой, поскольку опиралась на административные регуляторы плановой экономики и, прежде всего, на масштабные централизованные инвестиции в техническую реконструкцию предприятий. Резкое же сокращение расходов государства на закупки военной техники и заказы на НИОКР, проявившееся в 90-е гг., обрекало российский оборонно-промышленный комплекс на масштабное сокращение производства. В то время, как мировая практика демилитаризации ставит верхний предел сокращению производства воо-ружений в 5-7% в год, у нас в 1991-97 гг. государственные закупки военной техники в среднем уменьшались ежегодно на 30% (а в рекордный 1993 г. - даже на 68%). В результате этого к концу рассматриваемого периода правительственные закупки вооружений упали в 14 раз, а военные НИОКР - в 13 раз. И это стремительно вывело ВПК РФ за критический минимум объема производства по подавляющему большинству видов военной техники, деградации и утрате высокотехнологичных производств, когда, скажем, строительство подводной лодки (ранее являвшееся вполне рядовым явлением, будучи поставлено на поток), становится настоящей сенсацией, а новые военные самолеты производятся почти исключительно для зарубежных за-казчиков. Резкое сокращение военного заказа в сочетании с непродуманностью конверсионных программ объясняют, как минимум,30-40% экономического спа-да в России в 90-х гг.

Стратегическим просчетом является допуск в страну доллара и под-держание вплоть до августа 1998 г. стабильного обменного курса рубля. Прово-димая политика искусственного сдерживания падения обменного курса рубля в соответствии с его внутренним обесценением (на реализацию которой Центро-банк истратил несколько десятков млрд. долл. своих золотовалютных резервов) приводила к неуклонному снижению конкурентоспособности отечественных предприятий на мировом рынке, инициируя сокращение их производства. В ус-ловиях, когда внутреннее обесценение рубля, например, в течение 1995 г. со-ставляло 7% в месяц при практически стабильном обменном курсе, цены на отечественные потребительские товары повсеместно догнали и даже перегнали цены на товары импортные. Уже к концу 1995 г. цены на топливо и материалы оказались намного выше мировых (например, на бензин - в 1,8 раза, сталь - в 1,5 раза). Рост цен на энергоносители и сырье при завышенном обменном курсе рубля сопровождался относительным сокращением цен на импортируемые потребительские товары. Такой отказ от защиты внутреннего рынка от конкуренции из-за рубежа привел к утрате большей части рынков сбыта отечественной продукции, доля которой в объеме товарооборота составляла в 1998 г. уже менее половины (причем по товарам народного потребления и продукции наукоемкой промышленности - не более 1/5).

Как видим, золотовалютные резервы были фактически истрачены Банком России на то, чтобы всемерно затруднять российский экспорт (особенно экспорт продукции с повышенной обработкой) и в то же время поддержать наших внеш-них конкурентов и импортеров продукции, создавая тем самым новые рабочие места за рубежом. Хотя общеизвестно, что Китай, Индия и многие другие стра-ны, предпринимающие активную попытку прорыва на мировые рынки, созна-тельно удерживают курс своей национальной валюты на уровне в 4-5 раз ниже ее действительной покупательной способности, чтобы помочь своим экспорте-рам, ограничить конкурирующий импорт и, как результат, ускорить рост отече-ственной экономики.

Подобная ошибочная политика приводит к тому, что траектория экономи-ческого развития приобретала до конца 1998 г вид сужающейся спирали после-довательных циклов сокращения производства, опосредуемых непродолжи-тельными стабилизационными паузами. По мере примитивизации экономики и гибели целых отраслей глубина падения производства в каждом новом цикле сокращалась, что ошибочно воспринималось как стабилизация. Однако стаби-лизация - это вовсе не замедление темпов спада производства, а накопление неких макроэкономических условий для выхода экономики на траекторию подъ-ема. Таких условий, однако, длительное время явно не создавалось.

Главной причиной целого "вороха" макроэкономических ошибок и про-счетов является вовсе не отсутствие у правящей политической и деловой "эли-ты" сколько-нибудь серьезного экономического мышления и образования. Во-прос гораздо проще и корни его лежат в известных закономерностях экономико-политического цикла, а точнее - в оппортунистическом поведении отечествен-ных политических лидеров, в преследовании ими прежде всего собственных интересов - при неучете, а скорее - в полном откровенном циничном пренебрежении интересами общества и каждого его члена. Такое пренебрежение, становившееся в последние годы все более очевидным людям, неминуемо порождает их ответный ход - отказ в доверии государству, отторжение реформ, воспринимаемых в каждом конкретном случае как очередной "накат" на интересы рядовых граждан. В условиях острого противоборства социальных сил объективно не могут достигаться ни устойчивость денежно-финансовой системы, ни стабильность налоговых поступлений в бюджет, ни наметиться благоприятный перелом в динамике инвестиций. Прежние ошибки и просчеты порождают новые проблемы в настоящем и будущем.